История нападающего «Шерифа» Евгения Пацулы - яркий пример того, как большие деньги в юном возрасте могут погубить человека. В 15 лет он дебютировал в основном составе «Шерифа», в 18 лет забивал за сборную Молдовы, имел предложения из-за рубежа. Однако слава и деньги привели парня, воспитанного улицей, на неправильный путь: тусовки, наркотики, тюрьма, а в 2004 даже появились сообщения о его смерти, которые лишь спустя долгое время были опровергнуты.

Сейчас Пацуле 32 года. Он пытается вернуться к нормальной жизни, предостерегает других от своих ошибок и очень боится сорваться.

- В восемь лет я записался в футбольную секцию СДЮШОР. Это был 1991 год. За шесть лет дальше Кишинёва мы никуда не выезжали, потому что после распада СССР у нас не было спонсора. Моим первым тренером был Валерий Петрович Васильев. Я его очень люблю и уважаю. Наверное, таких тренеров никогда не будет. В «Шериф» я попал в 14 лет. На тот момент я учился в 9-м классе. Из всего спецкласса только меня хотели «посадить» на контракт. Мои родители работали в Москве. Моя мама меня хотела забрать с собой. Осенью мы отказались от перехода. Мы думали, что я уеду в Россию и там продолжу играть в футбол. Прошло полгода, я заканчивал 9-й класс. Как сейчас помню, это был март 1998 года. Приехал начальник «Шерифа» Александр Орехов, забрал меня из школы, а маму с работы. На тот момент мы жили в однокомнатной квартире. Было такое время, что мне не в чем было тренироваться. Я так и говорил Валерию Петровичу: «Я не пойду на тренировку, потому что у меня нет кед». Тренер находил как-то по три-четыре пары, и я сам выбирал себе обувь. Так вот, мы приехали к президенту «Шерифа» Виктору Анатольевичу Гушану. Он при мне разговаривал с моей мамой. Клуб сделал предложение маме, от которого она не смогла отказаться. Я подписал свой первый контракт, который действовал до 18-ти лет. - Какая у тебя была зарплата на тот момент? - Моя первая зарплата была 25 долларов. Я тогда играл за «Шериф-2», который выступал в Дивизии Б. За победу нам так же платили по 25 долларов. Я подписал контракт 18 марта, а на следующий день мне исполнилось ровно 15 лет. Я два месяца вообще не ходил на стадион, не занимался. У меня на пятке вышла бородавка. Мне больно было ходить, не то что бегать. Как-то я шёл мимо стадиона и решил зайти. На тот момент шла тренировка, а наставником являлся Владимир Иванович Земляной. Он набросился на меня с криками: «Ты куда пропал? Мы тебя ищем!» Я рассказал о бородавке. Мне быстренько её прижгли. Я потренировался два-три дня. Земляной сказал мне, что послезавтра я буду играть за «Шериф-2». Для меня это был шок. Я вышел в основном составе команды, и мы выиграли 10:0 или 10:1. Свой первый матч я провёл хорошо. У меня была куча штанг и моментов. Никак не мог забить. По ходу матча судья назначил пенальти, а тренер кричит: «Пацула, бей». Я не ожидал, что мне доверят бить, потому что все ребята были старше меня на три-четыре года. Тогда я забил пенальти. Это был мой первый гол. В той встрече я натёр себе мозоль и шёл хромым на экзамен в 9-м классе. На матче присутствовал президент клуба. Моя игра ему очень понравилась. В конце месяца я получил 50 долларов: 25 – зарплата и 25 – премия за победу. Я вырос в Тирасполе на районе Вара. Получив первые деньги, я выставил всем ребятам во дворе. Поступил по-пацански. - Твоя мама получила какие-то деньги при подписании первого контракта? - Да. - О какой сумме идет речь? - Я знаю сколько, но не думаю, что стоит об этом говорить. Опять же, это был 1998 год. Нам дали хорошие деньги. Это была двухкомнатная квартира. Моя мама работала в ларьке, и мы скромно жили в однокомнатной квартире.

- Как дальше развивалась твоя футбольная карьера? - Мне пообещали, что отпустят в какой-то другой клуб при наличии предложения. Мне было 16 лет. Я поехал на сборы с первой командой. 19 марта мне исполнилось 17 лет, в тот день меня крестили, и я дебютировал в «Шерифе», выйдя на поле в Дубоссарах против «Энергетика». Так скажем, совпало три праздника в один день (смеётся). К концу сезона я завоевал место в основе. «Шериф» возглавил Иван Данильянц. Он выпустил меня в стартовом составе в домашнем матче против «Олимпии» из Любляны (10 августа 2000 года на городском стадионе Тирасполя «Шериф» и словенская «Олимпия» встретились в рамках квалификационного раунда Кубка УЕФА – прим.авт.). Тогда в команде играл Давид Муджири. Мы с ним конкурировали. Я не ожидал, что выйду в основном составе, а он останется на скамейке запасных. На выезде я тоже вышел в основе. Мы проиграли в Словении со счётом 0:3 и вылетели из Кубка УЕФА. Так началась моя карьера в «Шерифе». Потом меня вызывали в олимпийскую сборную Молдовы. Тогда в команду приглашали футболистов 79-80 года рождения, а я был 83-го. Дай Бог памяти, в Словакии я сыграл так, что в 18 лет тренер Александр Спиридон вызвал меня в национальную сборную. Я дебютировал в товарищеском матче с Румынией. Мы играли в гостях. У них был на виду Георге Хаджи. В гостях мы проиграли 2:3 или 1:2. Я уже не помню (Румыния обыграла Молдову со счётом 3:2 в товарищеской игре в 2001 году – прим.авт.). Тогда за сборную играл Епуряну-старший. У меня просто глаза разбегались. С тех пор меня стали приглашать в сборную Молдовы. - Евгений, как ты себя ощущал в первой команде «Шерифа», попав туда в юном возрасте? - Как я уже говорил, я дебютировал в 17 лет, в день моего рождения. На тот момент в команде уже играл Важа Тархнишвили. Мои сверстники ещё играли по юношам, а я уже был в основном составе «Шерифа». Вот. Я был самым молодым в команде. Однажды я проходил мимо Важи и раззявил рот. Важа засмеялся, погладил по голове и говорит: «Биджо, что ты так смотришь на меня?» Я тогда был ребёнком. Конечно, мне было приятно тренироваться и играть с таким легендарным футболистом, как Важа Тархнишвили. - Чувствовал ли ты себя звездой? - Нет. Никогда не было такого, чтобы я себя чувствовал звездой. - С кем из тренеров «Шерифа» тебе легче всего работалось? - Михай Стойкицэ относился ко мне по-человечески. При нём я всегда играл в основном составе. Иной раз мне было неудобно перед коллективом. Когда я забивал гол, он меня подзывал к себе и давал мне «пять». Однажды за два дня до игры у нас был карантин. Спорткомплекса «Шериф» ещё не существовало, и мы жили в гостинице СДЮШОР возле городского стадиона в Тирасполе. Все номера были заняты, поэтому Стойкицэ оставил меня, Стаса Иванова и Важу Тархнишвили в своём номере и сам поехал домой. На той недели мы провели два матча с «Зимбру». В кубковой игре я забил два гола, и мы выиграли 2:0 или 2:1. Во втором матче я отдал два голевых паса. Забили Андрей Нестерук и ещё кто-то. За неделю мы «похоронили» «Зимбру», выиграли кубок и чемпионство. Стойкицэ – единственный тренер, который относился ко мне с душой и сердцем. Мне было приятно играть под его руководством. - Помнишь, что кричали тебе болельщики «Зимбру»? - А вы помните, что я им показывал? - Как тебя встречали твои дворовые друзья, которые знали, что ты являешься игроком «Шерифа»? - Я не мог кому-то отказать во дворе. Я старался всем помочь, потому что я вырос в однокомнатной квартире. Мне не в чем было тренироваться. У меня даже не было штанов, чтобы я мог выйти в люди. Жили мы не важно. - Со временем у тебя появились деньги. Какая у тебя была самая большая зарплата? - Началось с 25 долларов, потом стали платить 50, 100, 150, 400. В 17-18 лет я получал 1000 долларов в месяц. Правда, я три-четыре раза получил полную зарплату, потому что меня постоянно штрафовали. Плюс нам давали премиальные за победы, за выигрыш чемпионства и кубка. Для меня это было очень и очень много. До этого я никогда таких денег не держал в руках. Был стимул играть и зарабатывать. Я родился и вырос в Тирасполе и знаю, что не оправдал надежд болельщиков, близких и родных. - После подписания второго контракта с «Шерифом» ты получил денежный бонус? - Да. Я принёс все деньги маме. Она заплакала, взяла меня за шкирку и спросила: «Где ты украл эти деньги?» Мама повела меня в клуб к генеральному директору Николаю Ивановичу Зюзину. Он подтвердил, что я получил деньги при подписании контракта. Тогда уже мама вздохнула с облегчением. - Хорошо получая в «Шерифе», как ты проводил свободное время? - Если честно, меня всё это погубило очень рано. У меня никогда не было больших денег, а тут всё сразу появилось: машины, тщеславие, меня в городе все знали, все двери были для меня открыты, меня любили все девочки… - Сколько у тебя было машин? - Две сразу были. Президент «Шерифа» Виктор Анатольевич платил деньги, и я покупал машины. Мой первый автомобиль – «Ауди» 100 «Сигара», а потом была «Тойота Королла» 1995 года выпуска. В 2000 году я купил «Ниссан Премьера». Ещё не успел продать «Тойоту» на тот момент. Я катался сразу на двух машинах. - У тебя была ещё одна трёхкомнатная квартира. Её тоже купил президент «Шерифа»? - Нет. Я подписал контракт в 18 лет. Я назвал зарплату и сумму премиальных при подписании. То есть, мне дали деньги, и я сам себе купил квартиру. - Какая была сумма бонуса? - Я получил 25 тысяч долларов. На тот момент квартиры в Тирасполе стоили дёшево. За 8,5 тысяч я купил трёхкомнатную квартиру в центре города. - У тебя ещё есть эта квартира? - Да. Я оформил дарственную на маму. У меня эту квартиру никто забрать не смог и не сможет. Сейчас мы там с мамой проживаем. - Бывало такое, что ты отдыхал всю ночь и приезжал на тренировку, так скажем, уставшим? - Конечно. Очень много раз такое было. Когда меня начали ловить в Тирасполе, то после 11 вечера я нигде не мог появиться в городе, потому что об этом сразу узнавало руководство. Я стал уезжать в Кишинёв и Одессу. Допустим, я гулял всю ночь в Кишинёве, приезжал под утро и сразу шёл на тренировку. Тогда мне было 17-18 лет и здоровье позволяло. Я был молодым и перспективным. Все уважительно ко мне относились и хотели общаться со мной. Я не ожидал, что жизнь так резко может повернуться… Появилось множество друзей, соблазнов. Не дай Бог, чтобы кто-то повторил мои ошибки. У меня были возможности уехать отсюда и зарабатывать большие деньги. Минимум я мог играть в России. Я провёл сборы с ярославским «Шинником». Меня хотели там оставить, но «Шериф» не отпустил. Они считали, что это не моя команда, хотя я очень хотел играть в России. - Это правда, что какое-то время у тебя был персональный охранник? - Да. Я ездил с охранником, чтобы соблюдать режим и не гулять. Такое продолжалось одну неделю. Охранник следил, когда я прихожу домой и что делаю. На тот момент у меня была любимая девочка. Кстати, её крестил Важа Тархнишвили. - Говорят, у тебя был шанс уехать в Германию. - Я уже потом узнал, что мог перейти в дортмундскую «Боруссию». Ещё я слышал, что мной интересовался московский «Локомотив». - Когда ты начал чувствовать, что все твои похождения дают о себе знать? - Не знаю, как вам сказать. Я залез в очень страшное болото. Я начал употреблять наркотические средства. На тот момент я не смог от этого отказаться. Я лечился во многих клиниках. «Шериф» раз пять давал мне шанс. Агент Важи и Давида Муджири хотел забрать меня в Грузию. Я пришёл в «Шериф» и рассказал об этом. Меня не отпустили и отдали в «Шериф-2», ФК «Тирасполь». После «Тирасполя» я год вообще не играл. Я находился в Москве на лечении. - Как у тебя возникло пристрастие к наркотикам? - Мне бы не хотелось об этом говорить. Это единственное, что погубило меня в жизни. Меня воспитала улица, поэтому я попробовал, что это такое. Сначала всё начиналось с дорогих наркотиков, а потом всё дешевле и дешевле. Со временем я уже не мог отказаться от этого. Врагу не пожелаешь такого. Это очень страшная болезнь. Я не употребляю наркотики сейчас. Я переосмыслил взгляды на жизнь. - Ты когда-нибудь играл в состоянии наркотического опьянения? - На футбольное поле я всегда выходил абсолютно трезвым. Когда человек зависим от наркотиков, то он не может полностью отдать себя спорту. Кто-то говорит, что я «завис» на поле или обрыгался… Это всё неправда. - Говорят, что ты однажды потерял сознание в раздевалке, находясь в расположении сборной Молдовы. - Это тоже неправда. Однажды я просто не вышел на тренировку и сказал, что мне плохо. Тогда меня отправили домой. - Что ощущает человек в наркотическом состоянии? - После иглы человек не ощущает полного удовлетворения от жизни. Даже если провести ночь с девушкой, всё равно не будет такого удовольствия, как от наркоты. Я сам это чувствую и знаю. - У тебя нет сейчас необходимости в наркотиках? - Я очень сильно этого боюсь. Это очень большая зараза. Не дай Бог сорваться.