В преддверии противостояния "Шерифа" и "Маккаби" Хайфа в Лиге Чемпионов в израильской прессе вышло интервью с Сергеем Клещенко - главным тренером сборной Молдовы.

В свою бытность игроком он оставил яркий след в израильским футболе, выступая за "Маккаби" Хайфа и "Хапоэль" Тель-Авив, о чем с удовольствием вспомнил в ходе интервью.

- Начну почти со Льва Толстого, писавшего, что все счастливые семьи счастливы одинаково, а вот несчастливые - несчастливы по-своему. Все успешные форварды прекрасно помнят самые красивые голы, но как насчет самых запоминающихся незабитых?

- Мне за этот момент до сих пор неудобно. Играли матч отборочного цикла со сборной Белоруссии, я не забил с трех метров фактически почти в пустые ворота. И, конечно, матч против сборной Германии. Трижды я мог забить Оливеру Кану, но ему удались самые настоящие суперсейвы. Думаю, что те удары никто, кроме Кана, не смог бы парировать…

- Ноги не тряслись? Все-таки Кан, при одном виде этого человека многие киксовали.

- Не задумывался над этим. Да, конечно, все тогда понимали, что он на тот момент был лучший вратарь в мировом футболе. Но когда выходишь на игру, ты занимаешься своими непосредственными обязанностями, а не думаешь о том, против кого ты играешь. И потом, время было другое. Информации по сопернику было намного меньше, чем сейчас.

- Про самый памятный гол даже не спрашиваю: до сих пор не понимаю, как поднимаются в воздух самолеты, не понимаю, как показывает телевизор и как Клещенко головой забил "Челси", когда рядом были Галас (чемпион Европы), Десайи (чемпион мира и Европы) и лучший на то время играющий в воздухе защитник в мировом футболе, Терри.

- А у меня игра головой была коньком, несмотря на метр семьдесят. У меня всегда была очень приличная стартовая скорость, взрывные мышцы были развиты, оттого стартовал классно и прыгал высоко. Обычно за сезон пять-шесть голов забивал "со второго этажа". К тому же на тренировках мы с Йоси Абуксисом постоянно шлифовали эту двухходовку: он навешивал в разные точки штрафной площади, а я бил головой.

- Тот пас Абуксиса я называю радиоуправляемым. Он лучший плеймейкер-партнер в карьере Сергея Клещенко?

- Да, Йоси был красавец, мог сделать передачу из любой точки. Но и в "Маккаби" были приличные диспетчеры. Хотя бы Реувен Атар. Он мог и на третьего сыграть, и на ход отдать, и проникающую сделать.

- Лица Десайи, Галаса и Терри после гола помните? Гол-то был удивительным, метр с кепкой воспарил в воздух в районе одиннадцатиметровой отметки.

- Помню только сильно растерянное лицо голкипера "Челси".

- Вас партнеры на радостях не помяли?

- А они меня не догнали, я рванул в сторону трибун…

- А что в раздевалке было? Шампанское?

- Ни грамма. Более того, даже на другой день никак не отмечали.

- Вы же и в эпизоде с первым голом напрямую поучаствовали, отправив в победный забег Бен-Луза, верно? Оценку за матч свою помните?

- Оценку не помню. Но знаю, что сказал главный тренер "Челси": будь этот паренек помоложе, тут же подписали бы его.



- В том сезоне "Хапоэль" славно попил крови у фаворитов европейских. Вы же и "Милану" забили дома…

- Не дома, мы играли "свой матч" на Кипре, тогда УЕФА в очередной раз запретила израильским клубам принимать у себя дома. Тот гол, на мой взгляд, вышел даже лучше, чем гол "Челси". Он был намного сложнее по исполнению. Пошла передача, поначалу я хотел сделать острый прострел, но успел оценить ситуацию и понять, что никто из партнеров на него не поспеет. Защитник почти накрывал, и тогда я решил бить в дальний угол. В какой-то мере это был удар отчаяния.

- Гола не помню, после беседы обязательно навещу "Ютьюб". Но, судя по вашему рассказу, это было нечто похожее на великий гол ван Бастена Дасаеву?

- Да, что-то в этом сравнении есть, разве что голландец бил верхом, а я выбрал удар низом.

- "Хапоэль" тот Милан помучил здорово, "россоньери" выиграли буквально хвостик (ноль-один в гостях, два-ноль дома). Тот самый "Милан", что уже через год выиграл Лигу чемпионов и на ближайшие четыре года стал законодателем европейской футбольной моды. Там играли большие футбольные люди: Пирло, Мальдини, Каладзе, Шевченко…

- Шевченко в том матче как раз не играл. В ответном матче мы загубили два-три верных момента, пропустив решающий мяч со штрафного удара.

- Уровень соперника оценили?

- Что это не Израиль, понял сразу. Времени на раздумье вообще не было, накрывали очень жестко, защитники не давали вообще возможности даже принимать мяч. Старался искать свободные зоны, где можно было продохнуть. В центре же поля мяч вообще невозможно было принять, сразу накрывали. И накрывали очень жестко, все на грани фола с желтой карточкой.

- В том "Милане" играл самый жесткий в те времена защитник, Алессандро Костакурта. Чтобы было понятно читателям, на постсоветском пространстве любого жесткого защитника называли "Костакуртой"…

- Он разок под меня подкатился сзади так, что я все про него сразу понял…

- Наверно, после "Челси" и "Миланов", выходя против условной Кирьят-Шмоны, по полю летается?

- Разница, конечно, чувствуется, но если дашь слабину, запросто можешь проиграть той же Шмоне.

- В том же розыгрыше Кубка УЕФА у вас выдался еще один исторический матч. Он запомнился мне даже не итогом, а комментариями в израильской прессе накануне ответного поединка в Москве против "Локомотива": больше говорили не о шансах, а о том, что играть придется против "генерала Мороза"…

- Мы приехали в Москву с термобельем. Не знаю, правда или нет, но поговаривали, что нам его выдали из запасов Армии обороны Израиля.

- Играли при…

- Минус восемнадцать.

- Что за термобелье такое на вас было? Майка и трусы с подогревом?

- Нет. Облегающие штаны и кофта.

- Помогло против "генерала"?

- Все равно было холодно. Особенно в голову…

- Играть в такую холодину, б-р-р-р. Помню, пацанами играли турнир на Украине при минус двадцати. Во втором тайме наш вратарь ушел с поля, замерз: мы выиграли восемь-ноль, соперник половину поля даже не переходил. Как израильтяне ваши такой мороз перетерпели?

- Глаза у них были такие, большие. Не понимали, как можно играть в такую холодину. Хотя поле было с подогревом, система не выдержала температуры низкой. Было так холодно, что трава практически покрылась льдом, он ломался при первой же жесткой постановке стопы. Ощущение - словно бежишь по битому стеклу.

- А внешне выглядело, что играли чуть ли не на родном стадионе: и в пас, и в комбинацию, разве что головы у всех в шапочках…

- Та команда была такого уровня, что даже на таком поле мы играли свою игру.

- В Израиле вы работали с двумя из трех выдающихся тренеров, Грантом и Каштаном…

- С тремя, еще с Эли Коэном, потом его сменил Грант.

- Грант и Каштан - действительно большие тренеры, или им с командами повезло?

- Большие, нет сомнения. Грант больше делал упор на импровизацию, Каштан - на игровую дисциплину. Грант больше был отцом для игроков, Каштан - руководителем.

- Какой вы, однако, дипломатичный. Ладно, в лоб: ради Каштана полезли бы доставать каштаны из огня?

- Полез бы. И я, и весь тот "Хапоэль". И за Гранта тоже. В тех командах была, что называется, классная раздевалка (так называют атмосферу в футбольном коллективе). И пошутить могли с тренером, и серьезно воспринимать его команды.

- То есть, как привыкли в СССР, называть тренера по отчеству (Васильич, Иваныч, Петрович) такого не было панибратства?

- Наоборот. В СССР между тренером и игроком была пропасть, а не дистанция. В Израиле все проще, теплее, радушнее.

- С Яковом Шахаром, легендарным президентом и владельцем "Маккаби-Хайфа", общались?

- Немного. Я восхищаюсь этим человеком. Когда впервые увидел его, думал, что привиделось. Мне сказали: сейчас приедет главный босс. Ну, я ждал, как в постсоветье, шестисотый "мерседес", кавалькада с охраной, часы за "полтинник". А приехал такой мужчина, на голове сомбреро, джинсы, на "вольвочке".



- И что, Шахар ни разу не заходил в раздевалку со словами "Ребята, вся Хайфа за вами, надо умереть, но выиграть"?

- Ни разу, при мне, по крайней мере. Мы с Шахаром очень тепло простились. Он мне в знак уважения подарил красивые памятные кубки. Шахар после того, как я перешел в "Хапоэль", всегда хорошо обо мне отзывался, радовался моим голам. После матча с "Челси" он сказал: "Горд тем, что "Маккаби-Хайфа" внесло вклад в историческую победу над англичанами".

- Кроме вас, второго такого не помню, чтобы отыграл в двух израильских топ-клубах…

- И я тоже не помню.

- А ведь переход был нестандартный. Чтобы отдавать забивного, ведущего форварда в стан прямого конкурента (в начале века "Маккаби-Хайфа" и "Хапоэль" безраздельно доминировали в израильском футболе. - И. Л.). Разумеется, это не вариант с переходом Фигу в "Реал", но, согласитесь, необычно. Вас продали, или у вас просто контракт с "Маккаби" закончился?

- Я изначально подписался с "Маккаби" по схеме "два плюс два". Отыграв два сезона в Хайфе, мог продлить контракт. Но к тому времени сменился тренер, пришел Грант, я стал меньше получать игровой практики. "Хапоэль" и предложил трансфер, в "Маккаби" согласились.

- Как вы вообще в "Маккаби" оказались? Если не ошибаюсь, в израильской премьер-лиге до вас представителей молдавского футбола не было…

- Это все тот же матч против сборной Германии помог. Эли Коэн приехал посмотреть на меня и, видимо, остался доволен увиденным. Я тогда был нарасхват, вполне мог оказаться в "Айнтрахте" или "Гамбурге". И почти оказался, контракт был почти подписан, но в последний момент я отказался ставить подпись.

- Из-за чего?

- Не помню, что именно, но что-то мне не понравилось, показалось, что могут обмануть. Одним словом, на предложение "Маккаби" согласился, поехал на сборы в Австрию и почти сразу влился в коллектив.

- Вас в Израиле называли "Калашниковым" после "покера" в ворота Петах-Тиквы…

- Скорее не после матча, а по итогам недели. За семь дней забил Ришон-ле-Циону, затем - сборной Венгрии и после четыре - Петах-Тикве. Это дало повод для заголовка в газете "Залп Калашникова".

- Сами заголовок читали?

- Нет, к концу израильской карьеры почти свободно говорил на иврите, а вот читать не умел.

- В команде вас после этого небось "Калашниковым" звали?

- Нет, просто Сергеем. В Молдавии я был "Клещем", в Израиле - Сергеем.

- Это ничего, меня вот на субботних футболах Чеховым звали…

- Почему Чеховым?

- Я тоже полюбопытствовал. Оказывается, это на ту пору был единственный русский писатель, которого изучали в местных школах. Вот слушаю вас и не могу отделаться от мысли, что ваша израильская карьера походит на сценарий добротного, но слишком канонического сценария про "сбитого летчика", который нашел в себе силы на вторую молодость.

- Нет, это не про меня. У меня не было вторых молодостей, я всегда развивал футбольную карьеру плавно. Просто после "Маккаби" я попал в команду, где играли в современный, близкий моему сердцу футбол. Я в "Хапоэле" не был чистым форвардом, много отходил назад.

- Да, помню еще, я отметил, что вы были хороши в подыгрыше.

- Верно.

- В "Маккаби" вы уже в первом сезоне побили рекорд поляка Кубицы, забив двадцать два гола: столько ни один легионер в Израиле не забивал.

- У нас в том сезоне была феноменальная атака: я, Рафи Коэн и Йоси Бенаюн наколотили шестьдесят голов!

- Бенаюн уже тогда выглядел особенным?

- Не то чтобы особенным, но талант его я сразу признал. Честно говоря, я сразу даже не поверил, что ему двадцать лет, он казался мне старше.

- Хорошо помню рассказ Александра Уварова о первых ощущениях после выхода из салона самолета в аэропорту имени Бен-Гуриона: "Я же летел вместе со своим тезкой, Саней Полукаровым, нас двоих пригласили. Мы же европейцы, в галстуках. Вышли из самолета, я его толкаю в бок: Саня, как здесь можно в футбол играть, здесь же дышать нечем. Температура под сорок, я весь в поту, я дико плохо переносил жару, выезды в Ташкент, Алма-Ату ждал со страхом. А Саня мне, мол, все нормально, это жар от двигателей наверно. Ладно, от двигателей, так от двигателей. Выхожу из автобуса, что подвозит пассажиров, иду метров десять до зала прилета, вновь весь мокрый. "Саня, - подкалываю, - от двигателя, говоришь?"

- (Смеется.) Я не мог понять, как играть в такую жару. Мне повезло, что играл за "Маккаби" и "Хапоэль": нам отводили праймовое время, играли вечером, когда жара спадала.

- Против Шуры Уварова успели поиграть?

- Нет, он как раз закончил, когда я приехал. Но несколько раз встречались, мы с ним в хороших отношениях.

- Уваров был создателем "русского" клуба, куда входили русскоязычные футболисты, выступавшие в Израиле. Пивко, домино, разговоры. Вы не застали эти "заседания"?

- Нет. Я вообще домосед по натуре, я даже в Хайфе редко шел с партнерами пивка попить. Они даже обижались. Я после тренировки и игр - домой, мне там хорошо.

- С жарой понятно. Что еще удивило в Израиле?

- То, что везде можно встретить говорящих по-русски.

- Вас узнавали на улицах?

- Как стал регулярно забивать, стали узнавать. Я даже в какой-то момент отказался от походов с семьей в крупные торговые центры, чтобы не привлекать внимания. На рынке в Хайфе несколько раз продавцы не хотели брать с меня денег, они были поклонниками "Маккаби". Как-то в торговом центре продавец сказал, что не возьмет с меня денег, если я сфотографируюсь с ним.

- Я как-то ехал по Хайфе, стоял на светофоре долгом. И товарищ вдруг говорит, показывая пальцем: "Это самая лучшая шаурменная в городе, тут Клещенко часто бывает!"

- Нет, вот как раз шаурму я не разу в Израиле не ел. Не мое блюдо. А в той торговой точке, понимаю в какой, был, ел. Но нечасто, я всегда строго следил за весом, придерживался здорового питания.

Думаю, что до конца года Ион Николаеску в Израиле уже играть не будет